Давно замечено, что на крутых изломах истории обществ и государств журналистике выпадает особая роль. В новейшей истории России и Испании это проявилось более чем наглядно: после смерти Франко (в 1975 году) СМИ Испании сумели обеспечить довольно мирный и безболезненный переход от диктатуры к современной демократии; в России «гласность» открыла шлюзы реформам и радикальной трансформации общества.

Разумеется, всякое сравнение хромает, и все же трудно избежать соблазна не сопоставить две различные информационные структуры, поскольку в них наблюдаются некоторые схожие элементы системообразующего порядка. И в Испании, и в СССР господствовали предварительная цензура, запрет на оппозиционную печать, государственный контроль над СМИ (особенно в области радио- и телевещания), монополия на подготовку профессиональных журналистских кадров и т.п.

Общим признаком схожести развития СМИ Испании и России является и кризис партийной печати, хотя в России в начале 90-х годов предпринимались попытки ее возрождения (например, издание «Демократической России» — органа одноименного движения, «Пути» — органа Российского христианско-демократического движения и т.д.), но они оказались безуспешными. Потерпела поражение в переходный период и партийная печать Испании (коммунистическая в частности). Сложной проблемой как для Испании, так и России оказалось становление частного телевидения, разрушение в обеих странах государственной монополии на телевидение. Менее болезненно шел в этих странах процесс образования нового радио.

Весьма характерной для Испании и России стала продекларированная деидеологизация деятельности СМИ, заявление весьма спорное, ибо та же «Комсомольская правда», ранее бескомпромиссный проводник коммунистической идеологии, сегодня объявляет себя откровенно антикоммунистическим изданием. Иное дело, разумеется, если речь идет об отказе от государственной идеологии.

Но если в Испании шел однозначный переход к современному буржуазно-демократическому цивилизованному обществу, то в России лукаво предпочитают обходить эту тему, во всяком случае публично.

Острая борьба конкурирующих сил за властные рычаги неизбежно приводит в переходные периоды к глубокой, если не абсолютной политизации средств массовой информации, к попытке превратить последние в собственно политическую силу. Это наблюдалось в Испании, это имеет место и в России до сих пор, поскольку переходный процесс в ней еще далек до завершения.

Что радикально отличает Россию от Испании в области средств массовой информации?

Прежде всего, это серьезное принципиальное отличие, которое объясняет многие особенности перехода Испании и России к демократии, а именно проблема форм собственности

Если частная собственность, в том числе в печати и радио была и осталась нормой в Испании, то для России переход к частной собственности составляет всю драму и социальную напряженность ее нынешнего бытия. Если Испании удалось сохранить свою государственную и информационную целостность в конституционных рамках, то распад СССР привел к краху великой державы и ликвидации советской информационной системы, к существенной функциональной трансформации печатных и электронных средств информации.

Одной из основных проблем и сложностей новых масс-медиа оказался вопрос их перехода на предпринимательскую основу, достижения прибыли, финансовой рентабельности, самостоятельности и независимости. Эта новая для российских СМИ сторона деятельности явилась сущим камнем преткновения. Так, отпуск цен в 1992 году привел к тому, что тиражи ранее ведущих газет страны просто рухнули, и тенденция к снижению их тиражей продолжает в основном сохраняться. Что уж тут говорить, если экономические трудности ставят на повестку дня вопрос о выживании. Даже государственное агентство ИТАР-ТАСС, по заявлению его генерального директора В. Игна-тенко, получает только 60 % от необходимых для нормального функционирования средств.

Следует подчеркнуть, что в отличие от Испании (хотя газеты, кстати, там не очень популярны), российские печатные издания недоступны из-за дороговизны для массового читателя. Обстоятельство весьма удручающее, если вспомнить, что прежде СССР была самой читающей страной мира.

Особенно рельефно это проявляется в бывших республиках Союза, где диапазон противодействия бывшей «центральной печати» («Известия», «Труд» и т.д.) весьма широк и варьируется от откровенного неприятия, сокрытия журналистской продукции России до становления запредельных цен на нее. В самой же России ценовая недоступность периодики особенно больно ударила по жителям сельских и отдаленных районов, где уже наблюдаются симптомы культурной агонии.

К этому следует добавить и то, что провинциальная печать большей частью финансово зависима от местной власти, которая распоряжается не только своим бюджетом, но и госдотациями для СМИ в своих административных границах. На практике подобное состояние дел выливается в прямой диктат, неприкрытое давление на журналистов, их продукцию и СМИ в целом. Ситуация, которую Испании удалось счастливо избежать.

В принципе то же самое можно отнести и на счет федеральных властных структур. Правительство и президент страны, осознавая огромную роль масс-медиа в формировании и осуществлении проводимой политики, пытаются оказать влияние на СМИ с целью добиться массовой поддержки проводимого курса. Методы и формы властного воздействия разнообразны: здесь и система налоговых и таможенных льгот, компенсаций и дотаций, грантов для симпатизирующих правительству СМИ, здесь и упорное стремление «партии власти» сохранить влияние и контроль над отдельными средствами («Российские вести», «Российская газета», ОРТ и т.д.), здесь же и открытая неприязнь к непокорным, НТВ, например.

Небезынтересно заметить, что и в Испании, и в России, хотя и по разным причинам, наблюдается усиление привязки населения к одному источнику информации — телевидению. Так называемому «молчаливому большинству», поскольку печать отдана на откуп политике и служит политикам, остается лишь наблюдать на экране за реформистским процессом.

Как это не покажется парадоксальным, но факт, что рыночные отношения в информационной сфере, финансовые и властные факторы привели в России к серьезным качественным потерям — к резкому снижению журналистского профессионализма. Казалось бы, рынок, по идее, должен вызвать естественную конкуренцию, выжить можно либо повышением качества продукции, либо игрой на ценах, либо тем и другим. Определенная же часть российской журналистики пошла наиболее легким путем. Она просто отдалась на откуп тому, кто ее содержит, кто ей платит, не заботясь особенно о качественной отработке купленных, заказных материалов.

Можно было бы и простить ей этот грех, если бы не одно «но», суть которого заключается в следующем — прямая зависимость СМИ от финансовых групп, банков, инвесторов, спонсоров приводит к двум печальным и негативным последствиям. Первое -~ к потере объективности при отображении реальной социальной действительности к искажению ее восприятия, к беззастенчивой манипуляции общественным мнением и политическим сознанием. Второе — к усилению позиций и сфер влияния «теневой власти», поскольку ни для кого не секрет, что первоначальный российский капитал зачастую или сам по себе преступный или же тесно связан с криминальными элементами, с криминальными источниками. В условиях максимальной политизации СМИ не вызывает удивления и тот факт, что даже в высшие выборные органы власти попадают, мягко выражаясь, отнюдь не самые честные люди.

Поэтому нетрудно представить, что проблемы нравственности, журналистской этики, гражданской чести и морали, беззастенчивая продажность журналистов и изданий остались за скобками российских СМИ в переходный период.

Криминализация и коррупция общества, наличие «теневой власти» во многом определили существование организованного физического и юридического террора против журналистов России. Только в 1995 году по официальным данным погибло 38 журналистов, несколько сот дел против них находятся в делопроизводстве судов. Что, у нас идет третья отечественная война? Или судьбой уготовано, что все радикальные реформы в России замешаны на крови?

Ясно, что новый передел собственности не может обойтись без жестоких схваток и кровавых разборок. Журналистика здесь не исключение, свидетельством чему является, в частности, разобщенность журналистов и их профессиональных союзов, их связанность с определенными финансовыми и властными центрами.

Усугубляет положение дел в российской журналистике и отсутствие государственной информационной политики, что, несомненно, негативно сказывается на всех аспектах журналистской деятельности — от сбора информации до ее доставки потребителю.

Испания же прошла свой путь от диктатуры к демократии не столь революционным, сколь эволюционным путем. Были и у нее свои сложности, попытка государственного переворота в 1981 году, например, но они не носили драматического характера.

«Мягкость» переходного этапа в Испании предопределялась тем, что последний заключал в себе необходимость политических и правовых трансформаций, не затрагивая основ собственности, что его осуществлению предшествовал длительный подготовительный характер, в котором участвовали все главные политические силы страны — от крайне левых до ультраправых, при решающей роли центристской партии.

Поучительно то, что в Испании, в отличие от России, не открещивались от своего прошлого, не забывая, но и не предавая его анафеме, считая его просто элементом национальной истории, И свой переходный этап, спустя двадцать лет, испанцы оценивают как беспрецедентный успех. Смогут ли россияне оценить таким же образом свою историю двадцать лет спустя?

Текст: Г.Н.Пашков

Источник: Материалы Международной научно-практической конференции «Анализ систем на пороге XXI века: теория и практика» в 4-х томах. Том 2. / Сост. Т.Е. Сафонова — М.: «ИНТЕЛЛЕКТ» — 1996. — 438 с.